antrum написала, что один из признаков взросления – это когда мы начинаем называть поносный цвет «горчичным». Вообще, наверное, каждый помнит хотя бы некоторые звенья из цепочки инициаций, приводящих нас к роковому рубежу. Например, когда мама даёт тебе шлепка прямо на улице, принародно, в присутствии твоих подчинённых – а ты, вместо того чтобы тут же, на месте, вразумить её крепкой протестной истерикой, делаешь дурашливо-виноватое лицо, пожимаешь плечами, а потом шепчешь изумлённой сестре в капроновый бант «Не обращай внимания, она просто устала!»Это случилось на ВДНХ, когда мы проходили сквозь соломенные врата, пахнущие чем-то очень жизненным и коровьим. А может быть, это были не врата, а просто скирд, теперь уже не помню. Чем я в тот момент провинилась перед мамой, тоже не помню. Зато помню это великолепное, победительное чувства взрослого торжества над ситуацией. И ещё – стоящие поодаль невероятных размеров чаши с зерном, на кромках которых обморочно покачивались вусмерть обожравшиеся, с заведёнными под лоб глазами воробьи. Как только на горизонте появлялся чужак и нацеливался на чашу, они дружно, хотя и с усилием, стряхивали с себя предрвотное состояние и прогоняли вторженца, после чего вяло, чисто для ритуала, делали вид, что причащаются из чаш и, тяжело срыгнув, вновь замирали в позах крайнего пресыщения.
А ещё там бы ресторан «Колос» с изумительно невкусным репертуаром. Вкусным там было только мороженое, и то не само по себе, а исключительно в силу того, что его подавали в металлических вазочках.
***
Ещё один этап инициации – это когда ты в компании взрослых, и они делают вид, что принимают тебя на равных, а тебе нимало не льстит этот факт, как и нимало не раздражает их лицемерие. Ты просто принимаешь всё, как должное. И когда они подтрунивают над тобой, запоздало пытаясь поставить на место, ты гогочешь вместе с ними – не потому что боишься потерять лицо, а потому что тебе и вправду ничуть не обидно и искренне смешно. Тебе весело с этими нескладными, нелепыми, недалёкими существами, от которых ты прежде был с чистой совестью отрешён, погружённый в свои собственные, по-настоящему значимые дела и мысли…. Ты вдруг начинаешь их понимать и даже где-то проникаться их смешными взрослыми проблемами. Удивительное и сильное чувство. Думаю, примерно то же испытывает головастик, когда у него вдруг отваливается хвост и прорастают лапы. Что-то бесконечно важное утрачено, но и что-то приобретено – как знать, может от этого, нового, тоже будет какой-то толк?
Мы были в Парке культуры – зимой, когда из всех аттракционов не впадает в спячку только каток. «Горячие п..н..и…» - возвещали конвульсивно мигающие лампочки над кривым деревянным киоском. И мы ели эти пни, посыпанные сахарной пудрой, и запивали чем-то бурым и кислым, искренне думая, что это кофе, - мама, папа, какие-то их горластые, восхитительные друзья и я. Я тоже ела, и тоже ржала, и говорила не своим, грудным, женским, ни капли не нарочитым голосом, безошибочно попадая в тон беседы и красиво заталкивая прядь под платок... И ещё я была влюблена в одного из папиных приятелей, самого сорокалетнего из всех. Но при этом, не краснея, глядела ему в глаза и смеялась его шуткам без малейшего подобострастия. Я вдруг поняла, что вправе влюбиться в кого угодно, пусть и без всяких перспектив - это в любом случае не глупо и не стыдно. Вот чудеса-то. А вы-то, поди, и не знали.
А над катком висели цветные гирлянды, и толстые тётки в рейтузах кружились под музыку, отставив попы, а музыка была какой-то ужасно старинной, нэпмановской, с запахом музея и бабушкиных духов. Кажется, что-то про «сад в подвенечном уборе». С тех пор у меня этот дурацкий, сугубо южный романс ассоциируется исключительно с ЗИМНИМ садом. Заснеженные ветки под ледяными звёздами – чем не подвенечный убор? Короче говоря, это точно был день моей конфирмации, иначе я бы его так подробно не запомнила.
**
Ещё одна инициация начала повторяться со мною недавно, вот буквально в последние дни. Ты впархиваешь в вагон этакой девушкой, Минервой и фрейлиной Екатерины Первой, а какой-нибудь нежный серафический юноша, опутанный проводами, вскакивает и уступает тебе место. Не просто так, а именно вот с ЭТИМ лицом: «Садитесь, мадам, вам, в вашем возрасте…» И поразительно не то, что ты соглашаешься сесть, а то, что ты делаешь это без обиды и удивления. Тебе снисходительно и приятно. Ты смотришь на него и хорошо думаешь про нынешнюю молодёжь. Удивительное чувство. Кто бы мог подумать.
Впрочем, когда ты впархиваешь в вагон не одна, а с Грифоном на руках, эту их любезность и это их выражение лица с чистой совестью можно свалить на Грифона. Поэтому я стараюсь никуда без Грифона не ездить.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →